шедевр... Блядь, да мне похуй на тебя, блядь, слушай. Какая у тебя там дистанционка, блядь, письма, петиции, там блядь, просьбы, всё — мне похуй там. Хоть Роспотребнадзор, хоть, блядь, нахуй, администрация мэра Москвы, хоть Минобр, блядь, хоть 5 тысяч заболевших в день — мне на это насрать, понимаешь? Сколько ты там, когу пишешь, каких баб, каку, значит, вот эти инстанции, шикарные или атласные, блядь, в Госдуме заседаешь — мне на это насрать, понимаешь? Я, блядь, в своем познании настолько преисполнился, что я как будто бы уже сто триллионов миллиардов лет, блядь, проживаю на триллионах и триллионах таких же Бауманок, понимаешь? Как эта Бауманка. Мне уже этот универ абсолютно понятен, и я здесь ищу только одного, блядь: очного образования и вот этой гармонии от присутсвия студентов на парах с бесконечно вечным, от созерцания этого великого фрактального подобия и от вот этого вот замечательного всеединства существа бесконечно вечного — куда ни посмотри: хоть в глубь — бесконечно малое, хоть ввысь — бесконечно большое, понимаешь? А ты мне опять со своими, там, это. Иди, суетись дальше, твое дистанционка — это твой путь и твой горизонт познания, ощущения и твоей природы. И он несоизмеримо мелок по сравнению с моим, понимаешь? Я как будто уже древний ректор бессмертный или, там, уже почти бессмертный, который в этом универе от его самого зарождения, еще когда только фкндамент еще только-только заложили как основание и вот это основание, вот, после заливки бетона, когда оно застывало, как скала, начало формировать кристаллические связи, понимаешь? Я В это кресле ректора уже как будто почти пять миллиардов лет, блядь, живу и знаю свой универ вдоль и поперек, этот весь вуз, а ты мне, там, какие-то эти. Мне похуй на твои письма, на твои, блядь, нахуй, петиции, на твоих заболевших, там, на твой ковид, понимаешь? Я был в этом универе, так сказать, или бесконечном множестве, и круче Собянина, и круче Путина, блядь, и круче всех великих, понимаешь, был? А где-то был конченым говном, ещё хуже, чем здесь. Потому что я множество этих состояний чувствую. Где-то я был больше подобен козеру, где-то был больше подобен академщику, там, студенту, где-то просто был банкой пива. Это все есть очка, понимаешь? Она вот имеет грани подобия совершенно многообразные, бесконечное множество. Но тебе этого не понять, поэтому ты езжай себе, блядь. Мы в этом универе как бы живём разными ощущениями, разными стремлениями. Соответственно, разное наше и место, разное наше распределение. Тебе я желаю, все самые крутые дистанты чтобы были у тебя, и все самые лучшие студентки, чтобы раздвигали перед тобой ноги там, все свои щели нашиворот-навыворот, блядь, перед тобой, как ковёр, это самое, раскрывали и растлевали, растлали. И ты их чтобы ебал, до посинения, до красна, до солнца закатного. Чтоб на лучших кроватях, на диванчиках лежал и пил пиво днями и ночами и всё, что только может в голову прийти и не прийти. Если мало идей – обращайся ко мне, я тебе на каждую твою идею еще сотни триллионов подскажу как, что делать. Ну а я, что? Я иду, как старый препод, узривший вечное, прикоснувшийся к божественному, сам стал богоподобен и устремлен в это бесконечное, который в умиротворении, покое, гармонии, благодати, в этом сокровенном блаженстве пребывает, вовлечённый во всё и во вся, понимаешь? Вот и всё. В этом наша разница. Так что, я иду подписывать приказ на один день дистанционки, а ты идёшь какой-то преисполняться в гранях каких-то. Вот и вся разница, понимаешь? Ты не зришь это вечное бесконечное, оно тебе не нужно. Но зато ты, так сказать, более активен, как вот этот дятел долбящий или муравей, который вот очень активен в своей стезе, вот и всё. Поэтому давай, наши пути здесь, так сказать, имеют, конечно, грани подобия, потому что всё едино, но ты меня… Я-то тебя прекрасно понимаю, а вот ты — вряд ли, потому что, как бы, я, ты и, как бы, я тебя в себе содержу — все твои зачеты и не зачеты, она составляет одну маленькую, там, песчиночку от того, что есть во мне, понимаешь? Вот и всё. Поэтому давай ступай, езжай, а я пошел подписывать приказ, нахуй блядь, и фоткать его на тапок, блядь. Всё, пиздуй-бороздуй и я попиздил нахуй.
